Стихи на тему: стихи про лошадей

По рельсам, как молния, поезд летел,
Пыхтя и лязгая грозно.
Как черный вымпел, над мачтой-трубой
Реял дым паровозный.

Состав пробегал мимо фермы одной,
Где белый и длинношеий
Мерин глазел, а рядом стоял
Осел, уплетая репей.

И долго поезду вслед глядел
Застывшим взглядом мерин;
Вздыхая и весь дрожа, он сказал:
«Я так потрясен, я растерян!

И если бы по природе своей
Я мерином белым не был,
От этого ужаса я бы теперь
Весь поседел, о небо!

Жестокий удар судьбы грозит
Всей конской породе, бесспорно,
Хоть сам я белый, но будущность мне
Представляется очень черной.

Нас, лошадей, вконец убьет
Конкуренция этой машины;
Начнет человек для езды прибегать
К услугам железной скотины.

А стоит людям обойтись
Без нашей конской тяги —
Прощай, овес наш, сено, прощай, —
Пропали мы, бедняги!

Ведь сердцем человек — кремень:
Он даром и макухи
Не даст. Он выгонит нас вон, —
Подохнем мы с голодухи.

Ни красть не умеем, ни брать взаймы,
Как люди, и не скоро
Научимся льстить, как они и как псы.
Нам путь один — к живодеру!»

Так плакался конь и горько вздыхал,
Он был настроен мрачно.
А невозмутимый осел между тем
Жевал репейник смачно.

Беспечно морду свою облизнув,
Сказал он: «Послушай-ка, мерин:
О том, что будет, — ломать сейчас
Я голову не намерен.

Для вас, для гордых коней, паровоз
Проблема существованья;
А нам, смиренным ослам, впадать
В отчаянье — нет основанья.

У белых, у пегкх, гнедых, вороных,
У всех вас — конец печальный;
А нас, ослов, трубою своей
Не вытеснит пар нахальный.

Каких бы хитрых еще машин
Ни выдумал ум человека, —
Найдется место нам, ослам,
Всегда, до скончания века.

Нет, бог не оставит своих ослов,
Что, в полном сознанье долга,
Как предки их честные, будут плестись
На мельницу еще долго.

Хлопочет мельник, в мешки мука
Струится под грохот гулкий;
Тащу ее к пекарю, пекарь печет, —
Человек ест хлеб и булки.

Сей жизненный круговорот искони
Предначертала природа.
И вечна, как и природа сама,
Ослиная наша порода».

Мораль

Век рыцарства давно прошел:
Конь голодает. Но осел,
Убогая тварь, он будет беспечно
Овсом и сеном питаться вечно.

Наездник спешенный, я ныне,
По воле скорости самой,
Лечу к тебе в автомашине:
— Встречай скорее, ангел мой!

Там, где дорога неполога,
Давно ли, молод и горяч,
В седло я прыгнуть мог с порога,
Чтоб на свиданье мчаться вскачь?

Был впрямь подобен удальцу я,
Когда под вешнею хурмой
Коня осаживал, гарцуя:
— Встречай скорее, ангел мой!

Случись, потянет ветром с луга
И ржанье горского коня
Вдруг моего коснется слуха,
Вновь дрогнет сердце у меня.

Хоть в небесах извечный клекот
Над головой еще парит,
В горах все реже слышен цокот
Железом венчанных копыт.

Но все равно в ауле кто-то
С коня под звездной полутьмой
Ударит плетью о ворота:
— Встречай скорее, ангел мой!

И до сих пор поет кавказец
О предке в дымной вышине,
Как из чужих краев красавиц
Он привозил на скакуне.

В конях ценивший резвость бега,
Надвинув шапку на чело,
Во время чуткого ночлега
Он клал под голову седло.

И помню, старец из района
Сказал, как шашку взяв подвысь:
— Коль из машины иль вагона
Коня увидишь — поклонись!

И все мне чудится порою,
Что я коня гоню домой,
И вторит эхо над горою:
— Встречай скорее, ангел мой!

Хвост косичкой,
Ножки — спички,
Оттопырил вниз губу…
Весь пушистый, золотистый,
С белой звездочкой на лбу.
Юбку, палку,
Клок мочалки —
Что ни видит, все сосет.
Ходит сзади тети Нади,
Жучку дразнит у ворот.

Выйдет в поле —
Вот раздолье!
Долго смотрит вдаль и вдруг
Взвизгнет свинкой,
Вскинет спинкой
И галопом к маме в луг.

На смирной лошади каурой
(Куда влеком и кем гоним?)
Стоит у камня витязь хмурый,
И три дороги перед ним.

Летят над русскою равниной
За веком век, за веком век,
Умолкли древние былины,
Вознесся в космос человек.

На металлических снарядах
Мы мчимся вдоль и поперек,
И на широких автострадах
Есть указатели дорог —

Где Симферополь, где Кашира,
Где поворот, где спуск крутой.
Шуршит бетон, летят машины
С невероятной быстротой.

Такси возьмете до Рязани,
В Хабаровск сядете на ТУ.
Есть расписанье на вокзале,
Есть график в аэропорту.

Железный вихрь, стальная буря,
И все рассчитано давно…
А человек лежит, и курит,
И на звезду глядит в окно.

Свои ошибки и удачи
Он ворошит и ворошит.
Его вопрос, его задачу
Никто на свете не решит.

Своей печалью он печален,
Своими мыслями томим.
И точно так же, как вначале,—
Все три дороги перед ним.

Вновь тревожный сигнал
Бьет, как выстрел, по нервам,
В клочья рвут тишину на плацу трубачи,
И над дымным закатом
Планета Венера
Парашютной ракетой повисает в ночи.

Рыжий конь у меня,
Даже в сумерках рыжий,
Опаленный боями недавнего дня;
Как ударит копытом —
Искры гроздьями брызжут,
И в суровую сказку он уносит меня…

Эта сказка пришла
Вслед за пыльными маршами —
Колыбельная песня в ритме конных атак.
Детям сказка нужна,
Чтобы стали бесстрашными,
Взрослым тоже нужна — просто так,
просто так…

И как знамя, летят
Крылья алого солнца,
Кони в яростном беге рвут орбиты планет.
И по звездным степям
Мчится звездная конница…
Почему же меня с вами нет,
с вами нет…

Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…

Улица опрокинулась,
течет по-своему…

Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…

И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы сих плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.