Стихи на тему: стихи о печали

все та же;
приветлива и чудо как зелена,
зеленее, клянусь, не бывает страна.
Что ни имя, то песня, без исключенья.
Разоблаченья от преступников
отскакивают, как мячи; и удары тоже;
но упаси тебя боже обидеть преступника невниманьем.
Ирландцы — дети природы:
плащи-как накидка
венерина, оторочена звездами, на шее
заастегнута глухо, с иголочки новые рукава.

Если в Ирландии вправду
на арфе, бывает, играют вспять
и папоротниковых семян набрать
в полдень бегут, чтоб задобрить впрок
«титантов в броне с головы до ног»,
неужто семян не найдется, чтоб
отучить от упрямства, а волшебству
вернуть права?
Недотепы и горемыки
в ирландских легендах обходятся без матерей
преспокойно, но без бабушек-ни за что.

Эпизодик в ирландском духе:
пара осталась без брачных уз,
когда прапрабабка моя, любой союз
крушившая в пух с мастерством
врожденным, изрекла: «Жених выше похвал,
без сомненья, есть возраженье
единственное: он не
ирландец». Кто фей
перехитрит, ведьм дружить уговорит,
кто продолжает орать
опять и опять: «Не уступлю!», тому не понять,

что с вободным бывает тот,
кто в плен добровольный идет
к безграничной вере, пусть циник зовет
ее наивностью. Быстрые длинные пальцы
расправляют с трепетом бабочке крылья
в летний зной тончайшей иглой
и шалея дрожат над павлиньим хвостом,
мелькнув, зацепляют шерстинкой
за крылышко ястреба — это гордыня
хорохорится ныне, как в колдунах,
не безумие вовсе. Искусные руки не всуе

лен для камчатного полотна треплют —
выбеленное ирландской погодой холодной,
оно неподвластно стихии водной,
как серебристая замша, как живая кожа.
Бусинки витые, полумесяцем вьгнутые, золотые
выемки разве сравнятся
с висюльками фуксии пурпурно-коралловыми?
О Эйре, ужели кайра-танцорка
и тетерка и коноплянка-певица,
чей серебрится голос, как звук клавесина,
ужель знаменуют упорство милейшие птицы?

Значит, выходит такая картина:
они — заколдованный Джеральд, который спроста
превращался в оленя или в громадного кота
зеленоокого. Ввиду житейских неудобств
они невидимками стали, на земле
им жизни нет. Ирландцы твердят: «Ваша печаль —
нам в печаль, а ваша радость —
в радость и нам». Мне бы хотелось
в это поверить хоть частью ума.
Я в печали, уйму раздраженье едка ли, я ведь
ирландка сама.

Прослушать стихотворение
23:42

Печаль ресниц, сияющих и черных,
Алмазы слез, обильных, непокорных,
И вновь огонь небесных глаз,
Счастливых, радостных, смиренных, —
Все помню я… Но нет уж в мире нас,
Когда-то юных и блаженных!

Откуда же являешься ты мне?
Зачем же воскресаешь ты во сне,
Несрочной прелестью сияя,
И дивно повторяется восторг,
Та встреча, краткая, земная,
Что бог нам дал и тотчас вновь расторг?

08:12

Наповал все печали мой кубок убьет,
В нем богатство, веселье и радость живет.
Дочь лозы я сегодня беру себе в жены,
А рассудку и вере дам полный развод.

Прослушать стихотворение

Я за морем синим, за синею далью
Сердце свое схоронил.
Я тоской о былом ледовитой печалью,
Словно двойной нерушимою сталью,
Грудь от людей заградил.

И крепок мой сон. Не разбит, не расколот
Щит мой. Но во мраке ночей
Мнится порой, расступился мой холод
И снова я ожил, и снова я молод
Взглядом прелестных очей.

Между печалью и ничем
мы выбрали печаль.
И спросит кто-нибудь «зачем?»,
а кто-то скажет «жаль».

И то ли чернь, а то ли знать,
смеясь, махнет рукой.
А нам не время объяснять
и думать про покой.

Нас в мире горсть на сотни лет,
на тысячу земель,
и в нас не меркнет горний свет,
не сякнет Божий хмель.

Нам — как дышать,- приняв печать
гонений и разлук,-
огнем на искру отвечать
и музыкой — на звук.

И обреченностью кресту,
и горечью питья
мы искупаем суету
и грубость бытия.

Мы оставляем души здесь,
чтоб некогда Господь
простил нам творческую спесь
и ропщущую плоть.

И нам идти, идти, идти,
пока стучат сердца,
и знать, что нету у пути
ни меры, ни конца.

Когда к нам ангелы прильнут,
лаская тишиной,
мы лишь на несколько минут
забудемся душой.

И снова — за листы поэм,
за кисти, за рояль,-
между печалью и ничем
избравшие печаль.

Да, мой господин, и душа для души –
не врач и не умная стража
(ты слышишь, как струны мои хороши?),
не мать, не сестра, а селенье в глуши
и долгая зимняя пряжа.

Холодное время, не видно огней,
темно и утешиться нечем.
Душа твоя плачет о множестве дней,
о тайне своей и о шуме морей.
Есть многие лучше, но пусть за моей
она проведет этот вечер.

И что человек, что его берегут? –
гнездо разоренья и стона.
Зачем его птицы небесные вьют?
Я видел, как прут заплетается в прут.
И знаешь ли, царь? не лекарство, а труд –
душа для души, и протянется тут,
как мужи воюют, как жены прядут
руно из времен Гедеона.

Какая печаль, о, какая печаль,
какое обилье печали!
Ты видишь мою безответную даль,
где я, как убитый, лежу, и едва ль
кто знает меня и кому-нибудь жаль,
что я променяю себя на печаль,
что я умираю вначале.

И как я люблю эту гибель мою,
болезнь моего песнопенья!
Как пленник, захваченный в быстром бою,
считает в ему неизвестном краю
знакомые звезды – так я узнаю
картину созвездия, гибель мою,
чье имя – как благословенье.

Ты знаешь, мы смерти хотим, господин,
мы все. И верней, чем другие,
я слышу: невидим и непобедим
сей внутренний ветер. Мы всё отдадим
за эту равнину, куда ни один
еще не дошел, – и, дожив до седин,
мы просим о ней, как грудные.

Ты видел, как это бывает, когда
ребенок, еще бессловесный,
поднимется ночью – и смотрит туда,
куда не глядят, не уйдя без следа,
шатаясь и плача. Какая звезда
его вызывает? какая дуда
каких заклинателей? –

Вечное да
такого пространства, что, царь мой, тогда
уже ничего – ни стыда, ни суда,
ни милости даже: оттуда сюда
мы вынесли всё, и вошли. И вода
несет, и внушает, и знает, куда…

Ни тайны, ни птицы небесной.

Сколько лет уже нет войны,
Нынче бомбы не в моде вроде…
Но уходят от нас сыны –
На войну без войны уходят.

Ни моей, ни твоей вины
В этом нету, родной мой, нету,
Но в объятиях сатаны
Мы живём вопреки рассвету.

Ах ты, Боже, ты Боже мой,
Рано утром заходит солнце…
Не вернётся мой сын домой,
Только горе в страну вернётся.

Ах, печаль, ты моя печаль,
Ты скажи, за грехи какие
Нам своих никогда не жаль,
Нам не жаль сыновей России.

Свет надежды уже погас,
Наши судьбы – штрафные роты…
Нам труднее в сто раз без вас,
Это мы без детей – сироты.

Вы ничьи там, вдали, ничьи,
Судит наших чужое вече…
А во сне всё ручьи, ручьи,
По приметам – к желанной встрече…

Посещая этот сайт, вы соглашаетесь с тем, что мы используем файлы cookie.