Стихи на тему: стихи о прошлом

Благоуханий кухни дольной
Понюхал вволю я, друзья!
Земная жизнь была привольной,
Блаженной жизнью для меня.
Я кофе пил и ел пастеты,
Прекрасной куколкой играл,
Носил атласные жилеты,
В тончайшем фраке щеголял;
В карманах брякали червонцы…
А что за конь! а что за дом!
Я жил беспечным богачём…
Под золотою лаской солнца
В Долине Счастья я лежал.
Венок лавровый обвивал
Моё чело; благоухая,
Он погружал в отрадный сон,
И в область роз, в отчизну мая
Тем сном я был переселён.
Все чувства сладостно дремали…
Блажен, без дум и без забот,
Я млел… и сами мне влетали
Бекасы жареные в рот.
Порой какой-то чудный гений
Уста шампанским мне кропил…
То были грёзы, рой видений!
Они исчезли. Стар и хил,
Лежу теперь в траве росистой.
Как я озяб! как воздух мглистый
Мне давит грудь!.. Не встану я:
Недуг убил во мне все силы,
И, чуя близкий зов могилы,
Устыжена душа моя…
За радости — за миг их каждый —
Досадой горькой я платил;
Томясь и голодом и жаждой,
Я ел полынь и уксус пил;
Мой день заботы отравляли
Пустой и мелкой суетой,
И комары всю ночь жужжали
Над горемычной головой.
Мне поневоле приходилось
И лгать и деньги занимать,
И чуть ли даже не случилось
С сумою по миру сбирать.
Теперь устал я от тревоги,
Устал от бед и от скорбей,
И, протянув в могиле ноги,
Желал бы выспаться скорей…
Прощайте! Там, за гробом, братья,
Я вас приму в свои объятья!

В вагоне шаркают и шамкают
и просят шумно к шалашу.
Слегка пошатывает шахматы,
а я тихонечко пишу.

Я вспоминаю вечерение
еще сегодняшнего дня,
и медленное воцарение
дыханья около меня.

Пришла ко мне ты не от радости —
ее почти не помнишь ты,
а от какой-то общей равности,
от страшной общей немоты.

Пришла разумно и отчаянно.
Ты, непосильно весела,
за дверью прошлое оставила
и снова в прошлое вошла.

И, улыбаясь как-то сломанно
и плача где-то в глубине,
маслины косточку соленую
губами протянула мне.

И, устремляясь все ненадошней
к несуществующему дну,
как дети, мы из двух нерадостей
хотели радость, хоть одну.

Но вот с тетрадочкой зеленою
на верхней полке я лежу.
Маслины косточку соленую
я за щекой еще держу.

Я уезжаю от бездонности,
как будто есть чему-то дно.
Я уезжаю от бездомности,
хотя мне это суждено.

А ты в другом каком-то поезде
в другие движешься края.
Прости меня, такая поздняя,
за то, что тоже поздний я.

Еще мои воспринимания
меня, как струи, обдают.
Еще во мне воспоминания,
как в церкви девочки, поют.

Но помню я картину вещую,
предпосланную всем векам.
Над всей вселенною, над вечностью
там руки тянутся к рукам.

Художник муку эту чувствовал.
Насколько мог, он сблизил их.
Но все зазор какой-то чутошный
меж пальцев — женских и мужских.

И в нас все это повторяется,
как с кем-то много лет назад.
Друг к другу руки простираются,
и пальцев кончики кричат.

И, вытянутые над бездною,
где та же, та же немота,
не смогут руки наши бедные
соединиться никогда.

Я тут недавно встретила свое прошлое — оно все так же сидит перед компьютером и у него все те же царапинки на запястье.
Знаешь опять весна, а я снова брошена, то есть все та же — мелкая, неуютная, солнце в глазах и руки в чернильной пасте.

Время не режет — просто меняет рейтинг,
Вроде бы был ребенок — теперь божок,
Холодно, — плачет, — холодно мне, согрейте!
Только ухватишь за руку — обожжет.
Слушай, до нас ему, в общем-то, мало дела,
Так, проходя, морщинку смахнуть с чела,
Знаешь, я даже как-то помолодела,
Снова линяю в гости по вечерам.
То есть бежать, бежать — и всегда на старте,
Вроде бы так старалась, жила, росла,
Помнишь, была такая — ни слов, ни стати,
Вот и теперь примерно такой расклад.
Даже неясно — девочка или мальчик,
А разобраться так и не довелось.
Помнишь, ходил дракончих, ночной кошмарчик,
Зыркал недобро, цепко из-под волос.
Брызгалась лампа искорками в плафоне,
Ноги росли, плыла голова, а ты
Жил у меня паролем на телефоне —
Те же четыре буквы — для простоты.
Слыгшяшь — ее не трогать, она укусит,
Или засадит в горло свою любовь,
Время меня застало на третьем курсе,
Дав мне четыре года побыть любой.
То есть побыть собой. Ну скажи на милость,
Дергалась, трепыхалась — и хоть бы хны.
Ты вот ну хоть на чуточку изменилась,
Кроме короткой стрижки в разводах хны?
Видимо, слишком мало тебя пороли,
Мало стучали в темечко мастерком.
Ходишь, запоминаешь его паролем,
Мечешься, забываешь его стихом.
Время не лечит — просто меняет роли,
После спектакля — тот же виток судьбы.
Если ты набиваешь его паролем,
Значит, ты не сумеешь его забыть.
Что же, не веришь? Радуйся, смейся, спейся,
Мучайся, издевайся, на том стоим.
Только ты снова щелкаешь по бэкспэйсу,
Только он снова снится тебе своим.

Витюра раскурил окурок хмуро.
Завёрнута в бумагу арматура.
Сегодня ночью (выплюнул окурок)
мы месим чурок.

Алёна смотрит на меня влюблённо.
Как в кинофильме, мы стоим у клёна.
Головушка к головушке склонёна:
Борис — Алёна.

Но мне пора, зовёт меня Витюра.
Завёрнута в бумагу арматура.
Мы исчезаем, лёгкие, как тени,
в цветах сирени.
……………..

Будь, прошлое, отныне поправимо!
Да станет Виктор русским генералом,
да не тусуется у магазина
запойным малым.

А ты, Алёна, жди милого друга,
он не закончит университета,
ему ты будешь верная супруга.
Поклон за это

тебе земной. Гуляя по Парижу,
я, как глаза закрою, сразу вижу
все наши приусадебные прозы
сквозь смех сквозь слёзы.

Но прошлое, оно непоправимо.
Вы все остались, я проехал мимо —
с цигаркой, в бричке. Еле уловимо
плыл запах дыма.

Если в прошлое, лучше трамваем
со звоночком, поддатым соседом,
грязным школьником, тётей с приветом,
чтоб листва тополиная следом.

Через пять или шесть остановок
въедем в восьмидесятые годы:
слева — фабрики, справа — заводы,
не тушуйся, закуривай, что ты.

Что ты мямлишь скептически, типа
это всё из набоковской прозы, —
он барчук, мы с тобою отбросы,
улыбнись, на лице твоём слёзы.

Это наша с тобой остановка:
там — плакаты, а там — транспаранты,
небо синее, красные банты,
чьи-то похороны, музыканты.

Подыграй на зубах этим дядям
и отчаль под красивые звуки,
куртка кожаная, руки в брюки,
да по улочке вечной разлуки.

Да по улице вечной печали
в дом родимый, сливаясь с закатом,
одиночеством, сном, листопадом,
возвращайся убитым солдатом.

Мне случалось лопатить дерьмо и вкушать с серебра улиток,
смазывать солидолом петли чужих калиток,
работать за верстаком, посещать кабаки и пабы,
получать по щеке от подвыпившей голой бабы.

Прошлого больше нет. В нем много чего осталось,
масса вещей из разряда «не помню, как называлось».
С виду мое прошлое, как и моя отчизна,
похоже на боль, а боль — переменчива и капризна.

Прошлое — это долина, обитатели её в нимбах
пятен, в царапинах мрака, заметных на фотоснимках.
Их живые черты исчезают с сетчатки,
как с чайного столика запотевшие отпечатки.

Прошлое, как душа, чьи непроглядны дали,
в чьих закоулках темных ангелы заплутали.
Голодно им, маленьким. В прошлом их — сытость, нега.
Но что ты предложишь ангелам, кроме снега?

Вот они, словно дети, к окну моему прилипли.
Дал им немного снега — от снега они охрипли.
Заглянул им в глаза, и сердце от страха сжалось:
нет ни зрачков, ни того, что когда-то в них отражалось.

Нету хуже беды, чем когда ты не знаешь, кто ты.
Не возбуждают память, в которой одни пустоты
(по акустическим свойствам достойные Паваротти),
ни фотография мамы, ни надпись на обороте.

Мама, папа, братишка — ах, вы мои дорогие!
Силуэты блаженства в облаке ностальгии.
Вы здесь стоите уверенно, как времени колонисты,
но сами-то фотографии — потерты и волокнисты.

Брат в меховой ушанке, припорошенной снегом.
Мать улыбается папе. Папа прижался веком
к линзе фотоаппарата, из которого, шебурша
крыльями, словно «птичка», вылетела душа.

1998

Мы встречались с тобой на закате.
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.

Были странны безмолвные встречи.
Впереди — на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.

Приближений, сближений, сгораний —
Не приемлет лазурная тишь…
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.

Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство…
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.