Стихи на тему: стихи про сон

Все людям снится: радость, грусть
И прочный мир в дому…
Но только наши встречи пусть
Не снятся никому.

Пускай никто о нас с тобой
Не ведает вокруг —
Про наше счастье, нашу боль
И песни первый звук…

Все тот же сон
И снова — дали,
И снова — тень, и снова — свет,
И снова волны разметали
Зарю на золотом песке,
И боль ненужных ожиданий,
И тишина. Тоска без слов,
Тоска несбыточных желаний
В тоске несложенных стихов.

Зачем так скоро прекратился
Мой лучший сон?
Зачем душе моей явился
Так внятно он?

Зачем блаженство неземное
Мне посулил,
И всё заветное, родное
Расшевелил?

Как дым, его исчезла младость
С сияньем дня.
И без него я знал, что радость
Не для меня!

Оле сон тридевятый снится,
Снится в ярких цветах земля.
Пусть приснится моей синице,
Что я в небе словил журавля.

Непогожая долгая осень
Загостилась на нашем дворе,
Но дыхание будущих весен
Чутко чувствую я в ноябре.

Нелегко мне давалась зрелость,
Жил в сумятице и кутерьме,
Тем сильнее сейчас разгорелась
Вера в новое счастье во мне.

Просыпайся же, дочка России!
К нам в окно постучалась весна.
Протирай-ка глаза голубые,
Босиком пробегись до окна!

Нет, тебе это вовсе не снится,
И весны ты встречаешь приход.
Погляди, как сегодня столица
Вся цветами большими цветет!

Никогда ты над Волгой в апреле —
Ты ведь помнишь ее берега?-
Не видала, чтоб так заалели
От цветов заливные луга.

Погляди, как знамена полощут,
Как бушуют они над Москвой!
Это люди на Красную площадь
Потекли многошумной рекой.

Ну, так выйдем вдвоем из квартиры.
Впрямь на улицах нынче весна.
Праздник светлой свободы и мира
В это утро встречает страна.

Песни бурным текут половодьем,
Вихри плясок, куда ни взгляни,
Мы до вечера нынче проходим
Посреди миллионной родни

По приветливой нашей столице,
Где в созвездьях бессчетных огней
Дарит праздник усталой синице
Сотни сказочных журавлей!

Мне снился… конечно, поезд, а что еще может сниться?
Сырая лесная помесь и кислые проводницы,
С каким-то горшком бегоний, каких-то пожиток горы,
В каком-то пустом вагоне, в какой-то невнятный город.
Конечно же, я листала роман о судьбе испанки,
Конечно же, я отстала на крошечном полустанке,
Конечно, завыли волки, в кустах заметались тигры,
Конечно, будильник звонкий, а дальше, конечно, титры…
Но страшно на самом деле — а вдруг меня там убили,
А мне через две недели встречать тебя из Сибири
И нервно считать составы, стоять возле турникета,
А вдруг все мои суставы обглоданы страшным кем-то?
Какой-то голодной стаей, какими-то злыми львами.
Ты выйдешь — а я растаю, как будто бы не бываю.
А сон не проймешь стихами, словами не залопочешь,
И вновь, затаив дыханье, ныряю, неровный почерк
Воды зарябил кругами, как будто попали камнем.
Сложи свое оригами беспомощными руками.
Мне снилось, что лет мне мало, а сколько — решайте сами,
Что я — потерявший маму ребенок в универсаме,
Кидаюсь от полки к полке, пытаюсь попасть наружу,
И всюду летят осколки, и значит, что дальше — хуже.
Я лезу наверх, на ящик, в котором чаи и сласти.
Чтоб стать чуть-чуть настоящей, но грозное слышу «слазьте»,
Скитаюсь в своих потемках, и слезы из глаз все хлещут,
И сладкие злые тетки, и пальцы за течи — клещи.
И — снова конец спектакля, внезапный обрыв сюжета,
Изящный конец — не так ли? У граждан мокры манжеты.
Но ты же будешь, усталый, искать меня на вокзале,
Ведь то, что меня не стало, тебе еще не сказали,
А люди вокруг, как лужи, ни слова из них не выжать,
И значит, мне все же нужно хоть как-то, но все же выжить,
Хоть как-то куда-то скрыться на жуткий остаток сонный,
Хоть в землю совсем зарыться, хоть стать почти невесомой,
А после уже попроще, улыбкой расправить щеки,
И солнце хвостом отросшим щекочет нос через щелку.
Мне снится, что я синица, летящая деревнями,
И кислые проводницы кидают в меня камнями,
Кидают в меня осколки витрины в универсаме,
По городу бродят волки, почти притворившись псами,
А мама ушла к подруге, живущей неподалеку,
Вернулась вода на круги — ты чувствуешь подоплеку?
От снега намокли крылья, почти что став плавниками,
Да, универсам закрыли зачем-то, мы не вникали,
И все закрутилось в смерче, здесь не перескажешь вкратце,
И здесь уже не до смерти — здесь с жизнью бы разобраться.
Что ж, ноль-один в нашу пользу, так выпьем же за победу,
Я сяду на нужный поезд и в город родной поеду,
И буду — на самом деле, что люди бы ни сказали
Всего через две недели встречать тебя на вокзале,
Навстречу тебе тянуться, в родное плечо уткнуться,
Вот только бы мне проснуться… вот только бы мне проснуться.

Снится мне, что я усталый конь.
Волоку телегу сквозь огонь.
И со мной в упряжку впряжена
Маленькая девочка — жена.
Слезы по щекам, блуждает взгляд,
Волосы ее уже горят.
— Брось телегу, глупая. Беги,-
Дальше вовсе не видать ни зги.-
Нос в веснушках подняла рябой,
Заглотнула слезы:- Я с тобой.

На палубе разбойничьего брига
Лежал я, истомленный лихорадкой,
И пить просил. А белокурый юнга,
Швырнув недопитой бутылкой в чайку,
Легко переступил через меня.

Тяжелый полдень прожигал мне веки,
Я жмурился от блеска желтых досок,
Где быстро высыхала лужа крови,
Которую мы не успели вымыть
И отскоблить обломками ножа.

Неповоротливый и сладко-липкий,
Язык заткнул меня, как пробка флягу,
И тщетно я ловил хоть каплю влаги,
Хоть слабое дыхание бананов,
Летящее с «Проклятых островов».

Вчера как выволокли из каюты,
Так и оставили лежать на баке.
Гнилой сухарь сегодня бросил боцман
И влил силком разбавленную виски
В потрескавшуюся мою гортань.

Измученный, я начинаю бредить…
И снится мне, что снег идет над Твидом,
А Джон, постукивая деревяшкой,
Спускается тропинкою в селенье,
Где слепнет в старой хижине окно.

Над прохладным ручьем сердце мое отдыхало.

(Ты заткни воду тенью,
паук забвенья!)

Сердцу вода родника песню свою сказала.

(Ты заткни воду тенью,
паук забвенья!)

Бессонное сердце свою любовь рассказало.

(Паук безмолвья,
тайной рассказ наполни.)

И хмуро вода родника рассказу внимала.

(Паук безмолвья,
тайной рассказ наполни.)

Опрокинувшись, сердце в свежий родник упало.

(Руки, что белеют далеко,
удержите воду потока!)

С веселой песней вода мое сердце умчала.

(Руки, что белеют далеко,
все уплыло с водой потока!)

Сны в дневнике — воспоминанья,
в стихах воспоминанья — сны.
Во сне сомнительны признанья,
во сне соития грустны
и с риском связаны немалым,
что опростается не мной
спелёнутая одеялом
личинка бабочки ночной.

1

Кричал я всю ночь.
Никто не услышал,
никто не пришел.
И я умер.

2
Я умер.
Никто не услышал,
никто не пришел.
И кричал я всю ночь.

3

— Я умер!-
кричал я всю ночь.
Никто не услышал,
никто не пришел…

Был бой.
И мы устали до потери
Всего, чем обладает человек.
Шутил полковник:
— Сонные тетери…—
И падал от усталости на снег.

А нам и жить не очень-то хотелось,—
В том феврале, четвертого числа,
Мы перевоевали,
Наша смелость,
По правде, лишь усталостью была.

Нам не хотелось жить —
И мы уснули.
Быть может, просто спать хотелось нам.
Мы головы блаженно повернули
В глубоком сне
Навстречу нашим снам.

Мне снился сон.
В его широком русле
Скользил смоленый корпус корабля,
Соленым ветром паруса нагрузли,
Вселяя страх и душу веселя.

Мне снился сон о женщине далекой,
О женщине жестокой,
Как война.
Зовущими глазами с поволокой
Меня вела на палубу она.

И рядом с ней стоял я у штурвала,
А в прибережных чащах,
Невдали,
Кукушка так усердно куковала,
Чтоб мы со счета сбиться не могли.

И мы летели в прозелень куда-то.
Светало на обоих берегах.
Так спали полумертвые солдаты
От Шлиссельбурга в тысяче шагах.

Ночной костер случайного привала
Уже золой подернулся на треть.
Проснулся я.
Кукушка куковала,
И невозможно было умереть.

Эти сны роковые — вранье!
А рассказчикам нету прощенья,
Потому что простое житье
Безутешней любого смещенья.

Ты увидел, когда ты уснул,
Весла в лодке и камень на шее,
А к постели придвинутый стул
Был печальней в сто раз и страшнее.

По тому, как он косо стоял,-
Ты б заплакал, когда б ты увидел,-
Ты бы вспомнил, как смертно скучал
И как друг тебя горько обидел.

И зачем — непонятно — кричать
В этих снах, под машины ложиться,
Если можно проснуться опять —
И опять это все повторится.

Я ли свой не знаю город?
Дождь пошел. Я поднял ворот.
Сел в трамвай полупустой.
От дороги Турухтанной
По Кронштадтской… вид туманный.
Стачек, Трефолева… стой!

Как по плоскости наклонной,
Мимо темной Оборонной.
Все смешалось… не понять…
Вдруг трамвай свернул куда-то,
Мост, канал, большого сада
Темень, мост, канал опять.

Ничего не понимаю!
Слева тучу обгоняю,
Справа в тень ее вхожу,
Вижу пасмурную воду,
Зелень, темную с исподу,
Возвращаюсь и кружу.

Чья ловушка и причуда?
Мне не выбраться отсюда!
Где Фонтанка? Где Нева?
Если это чья-то шутка,
Почему мне стало жутко
И слабеет голова?

Этот сад меня пугает,
Этот мост не так мелькает,
И вода не так бежит,
И трамвайный бег бесстрастный
Приобрел уклон опасный,
И рука моя дрожит.

Вид у нас какой-то сирый.
Где другие пассажиры?
Было ж несколько старух!
Никого в трамвае нету.
Мы похожи на комету,
И вожатый слеп и глух.

Вровень с нами мчатся рядом
Все, кому мы были рады
В прежней жизни дорогой.
Блещут слезы их живые,
Словно капли дождевые.
Плачут, машут нам рукой.

Им не видно за дождями,
Сколько встало между нами
Улиц, улочек и рек.
Так привозят в парк трамвайный
Не заснувшего случайно,
А уснувшего навек.

Мне сон приснился мрачный,
Мне снилась дичь и чушь,
Мне снилось, будто врач я
И бог еще к тому ж.

Ко мне больные реки
Явились на прием,
Вползли ручьи-калеки
В мой сумеречный дом.

К ногам моим припали,
Чтоб спас я от беды,
От едких химикалий
Ослепшие пруды.

Явились, мне на горе,
За помощью моей
Тюльпаны плоскогорий
И лилии полей.

Топча мою жилплощадь,
Пришли, внушая страх,
Обугленные рощи
На черных костылях.

Я мучился с больными —
Ничем помочь не мог.
Я видел — горе с ними,
Но я ведь только бог.

И я сказал: «Идите
Из комнаты моей
И у людей ищите
Защиты от людей».

Нам снится не то, что хочется нам,-
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.

И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.

И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.

Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.

И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.

И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,-
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.